Художник Д. Моор. 1921г.
Чем настойчивее просила чехословацкая сторона об усыновлении или, на худой конец, о продлении пребывания здесь советских детей, тем резвее Страна Советов разворачивала реэвакуацию. Меж тем голод и беспризорность в СССР никуда не исчезли. Многие из эвакуированных детишек были сиротами — им просто не к кому было возвращаться. Но политика оттеснила здравый смысл, главной задачей большевиков было спасение детей от влияния буржуазной среды.
Татьяна Смирнова, историк, исследователь (специализируется в области социальной истории России 20-го века) в работе «О судьбе эвакуированных в Чехословакию советских детей в начале 1920-х годов» пишет: «По настоятельному требованию советского руководства в ноябре 1922 г. была достигнута предварительная договорённость с Чехословацкой Республикой о подаче «первого транспорта» для возвращения детей в Россию к 20 января 1923 г. Чехам предлагалось за свой счёт доставить детей к Столбцам и там передать советским представителям. При этом руководство Деткомиссии ВЦИК настаивало на том, чтобы чешская сторона обеспечила реэвакуируемых детей всем необходимым (продовольствием, одеждой) не только на дорогу до границы, но и на «некоторый срок (4 — 6 месяцев) их жизни на родине».
Настойчивые требования России начать реэвакуацию как можно быстрее вызывали недоумение чешской стороны, полагавшей неразумным увозить детей из благополучных семей в ещё не оправившуюся от голода страну. В январе 1923 г. министерства иностранных дел и социального обеспечения Чехословацкой Республики и Чешская земская комиссия попечения о детях в очередной раз выразили своё «недоумение» по поводу излишне «категорической позиции» советского правительства в вопросе о скорейшей реэвакуации и обратились к нему с ходатайством об оставлении детей «по крайней мере до окончания учебного года». В марте 1923 г. состоялась беседа Л. Нимена, сменившего Мостовенко на посту полпреда РСФСР в Чехословакии, с министром иностранных дел Чехословакии Гирсой. В ходе этой беседы Гирса подтвердил, что требования России о реэвакуации, безусловно, будут выполнены, так как между государствами есть соответствующее соглашение. В то же время министр добавил, что, «с точки зрения Чехословакии, разумнее не торопиться, так как в России дети могут вновь попасть в тяжёлые условия». Исходя из этого он предложил разделить всех эвакуированных детей на три категории: а) имеющие родителей, способных прокормить и воспитать их; б) дети бедняков; в) сироты. Первую группу чешская сторона изъявила готовность отправить в Россию в любой момент. В то же время настоятельно просила не торопиться с реэвакуацией второй и третьей групп. Доводы Гирсы показались Нимену весьма убедительными. Сирот и тех детей, которыми «не интересуются их родители», было решено оставить ещё на какое-то время в Чехословакии.
При всей спешке, ультиматумах и советской категоричности реэвакуация растянулась на… 10 лет! Часть детей так и не была вывезена и осталась в Чехословакии. Татьяна Смирнова пишет: «По данным Деткомиссии ВЦИК, на январь 1924 г. из Чехословакии было реэвакуировано 185 детей, а с 1 января 1923 г. реэвакуацию приостановили до июня 1924 г. Далее достоверно известно лишь то, что 20 августа 1929 г. из Чехословакии в Россию была отправлена группа «46 детей-переростков, вывезенных в своё время из голодающих мест СССР», в том же году в Россию вернулась группа из 20 ребят в возрасте от 15 до 22 лет. Большинство из вернувшихся в Россию молодых людей успели получить в Чехословакии какую-либо профессию (сапожник, пекарь, пивовар, литейщик и др.)».
Известно имя одной девочки-невозвращенки — Пелагея Кондрашова, в Чехословакии взявшая фамилию своих опекунов — Адальчик. Но ведь были и другие невозвращенцы.
Наталья Скакун
