В масштабах страны текущую картину наводнения чуть ли не каждую минуту в малейших деталях и точнейших цифрах дают республиканские СМИ, а вот картинка наводнения в масштабах частной жизни остаётся незапечатлённой. Что происходит в отдельно взятой маленькой жизни, когда случается большое наводнение в большом городе? Например вот что.
Воскресенье, 2 июня, льёт. Читаем в Интернете, что третья степень опасности и что несколько станций метро закрыты. С изумлением узнаём, что четыре из них — на нашей жёлтой линии: «Палмовка», «Инвалидовна», «Кржижикова», «Флоренц». «Жёлтая» казалась такой непромокаемой! Подруга просит привезти ей в роддом детское автокресло и деньги. Срочно! Желающих покидать сухую нору в панельном доме нет. Отправляюсь одна, решив избегать метро. С Глоубетина идёт 16-й трамвай. Толпа людей. Все тоже решили ехать трамваем. «В метро вода!» — жалуется старушка. Её разубеждают: «Нет там никакой воды, просто станции закрыты». Она же не сдаётся: «А почему закрыты, если воды нет?!» Не найдя ответа, мокрые пассажиры занимают места в салоне. С зонтов течёт. Заезжаю к подруге домой за креслицем для новорождённой. Соображаю, как его повезу. Ведь вымокнет! Обматываю целлофаном и скотчем для верности. На улице плёнка лопается. Надеваю кресло на себя, сверху нахлобучиваю зонт — иду горбатым грибом. Льёт.
У станции имени И. П. Павлова стоит пожилая дама со стаканчиком из-под йогурта, говорит, что она из Модржан, что там всё затопило, выскочила в чём была, денег нет даже на роглик. Прохожие притормаживают, слушают — им интересно. Денег никто не подаёт. Льёт.
Роддом на горочке, до него как до Эвереста. Креслице доехало почти сухим. Подруга рассказывает о кормлении и купании. Тут меня осеняет: «Катерина, ты родила в исторический момент — в Праге из ряда вон выходящее наводнение!» Катерина мельком изумляется: «Да?!» — и пропускает наводнение мимо ушей. Поездка по Праге заняла три часа. Мокрая одежда и кроссовки сохнут на сыром балконе. За стеклом льёт.
Пищит чат — ко мне в гости собралась подружка с Высочины. Давно меня не видела, уже печёт штрудель с яблоками. Она не смотрит телевизор, а в Интернете пишет мне. И вдруг такие от меня новости. Как это?! «Флоренц» закрыта! Я разве её там не встречу?! А она не знает Прагу. А на какой автобус ей тогда садиться? Я роюсь на idos, на dpp.cz — ничего конкретного. Штрудель стынет. Остывает и Марушкино намерение меня навестить. Льёт.
Приходит эсэмэска от репетитора по чешскому языку: «Прошу прощения, но завтрашнее занятие отменяется. У меня проблема — не могу попасть в Прагу». Младший сын несказанно рад — пляшет и поёт. Льёт.
Понедельник, 3 июня. Льёт. Утро начинается бомбардировкой эсэмэсками из России. На фейсбуке и в почте — друзья и родственники. Всем интересно, затопило нас или нет. Компьютер трещит от видеозвонков. Друг-тележурналист дотошно уточняет, взаправду ли нас топит, или это опять «расстарались вражьи голоса»? Успокаиваю, что взаправду. Возвращается из школы сын — занятия в школе отменили! Он не просто пляшет и поёт, он ведёт с собой двух друзей с намерением засесть за три наших компьютера. Начинаю проклинать наводнение. И ведь на улицу их не выгонишь. Льёт.
Прага 14 предупредительно сообщает, что в Кийе, в соседнем квартале, в целях предосторожности отключён свет. У нас пока горит. В стоматологии свободно — сестричка напрасно выглядывает записанных на приём пациентов. Добрались одни мы, и то потому что рядом живём.
Забегает однокурсница старшего сына. Едет с практики. Довольная — практика на Вышеграде, там не топит. Правда, был всего один клиент. Звоню старшему сыну — он тоже должен быть на практике в центре помощи беженцам. Ни одного клиента! Все беженцы разбежались, сына отправили домой. Льёт.
Читаю в новостях: это ещё не пик, пик ещё впереди! Что-то будет завтра… у нас первый этаж.
Наталья Скакун
